Православие в эпоху ссср. арестован, осужден, расстрелян. Религия в ссср: действительно ли церковь и духовенство были в опале при советской власти
С приходом советской власти в кон. 1917 г. начались гонения на РПЦ, которые приняли массовый и ожесточенный характер уже в 1918 г., после издания 23 янв. декрета «Об отделении Церкви от государства», и продолжались на протяжении всего советского периода, т. е. до кон. 80-х гг. Сразу после Октябрьской революции власти поставили цель арестовать как можно больше священно- и церковнослужителей и мирян, аресты тогда исчислялись тысячами и для многих завершились мученической кончиной. Целые уезды таких губерний, как Пермская, Ставропольская, Казанская, лишились священнослужителей. Этот период продолжался до 1920 г., а на тех территориях, где большевики захватили власть позже, как, напр., на Дальн. Востоке, время жестоких преследований пришлось на 1922 г. Так же было во время организованной советской властью кампании по изъятию церковных ценностей в 1922 г., когда по стране было проведено множество судебных процессов, часть которых окончилась расстрелами. В 1923–1928 гг. были арестованы сотни священнослужителей и мирян, но почти не было приговоров к смерти. Усиление террора в отношении Церкви во всероссийском масштабе, приведшее к массовым расстрелам и арестам, произошло в 1929–1931 гг., а в некоторых областях продолжалось до 1933 г. В 1934–1936 гг. число арестов уменьшилось, смертные приговоры почти не выносились. В 1937–1938 гг. террор вновь усилился, были арестованы почти все священнослужители и многие верующие миряне, закрыто более 2/3 действовавших в 1935 г. храмов, существование церковной организации оказалось под угрозой. В послевоенные годы храмы продолжали закрываться, хотя число арестов и смертных приговоров в отношении священнослужителей сократилось. В кон. 50-х - 60-х гг. усилилось государственное давление на Церковь, в основном заключавшееся в закрытии храмов и попытках влиять на высшее церковное управление через Совет по делам религий. В 70–80-х гг. гонения приняли почти исключительно административный характер, аресты священнослужителей и мирян стали единичными. Окончание гонений можно отнести к кон. 80-х - нач. 90-х гг., что было обусловлено изменением политического строя в стране.
По некоторым данным, в 1918 г. было расстреляно 827 священнослужителей, в 1919 г.- 19 и заключено в тюрьмы 69. По другим данным, в 1918 г. было расстреляно 3 тыс. священнослужителей, а 1500 - подверглись репрессиям. В 1919 г. была расстреляна 1 тыс. священнослужителей и 800 - подверглись другим репрессиям (Следственное дело Патриарха Тихона. С. 15). Официальные данные, представленные в адрес Поместного Собора 1917–1918 гг. и высшего церковного управления к 20.09.1918, были таковы: убиенных за веру и Церковь - 97 чел., из них имена и служебное положение 73 были точно установлены, а имена 24 чел. к этому времени были неизвестны, 118 чел. находились в то время под арестом (РГИА. Ф. 833. Оп. 1. Ед. хр. 26. Л. 167–168). В этот период претерпели мученическую кончину митр. Киевский Владимир (Богоявленский), архиепископы Пермский Андроник (Никольский), Омский Сильвестр (Ольшевский), Астраханский Митрофан (Краснопольский), епископы Балахнинский Лаврентий (Князев), Вяземский Макарий (Гневушев), Кирилловский Варсонофий (Лебедев), Тобольский Гермоген (Долганёв), Соликамский Феофан (Ильменский), Селенгинский Ефрем (Кузнецов) и др.
Первым практическим результатом действия декрета «Об отделении Церкви от государства» было закрытие в 1918 г. духовных учебных заведений, включая епархиальные училища, и храмов при них. Исключение составила только КазДА, которая благодаря стараниям ее ректора еп. Чистопольского Анатолия (Грисюка) продолжала свою работу до 1921 г., когда еп. Анатолий и преподаватели академии были арестованы по обвинению в нарушении декрета. Практически с 1918 г. было прекращено духовное образование и научная церковная деятельность, издание христианской литературы стало невозможно. Лишь в 1944 г. с разрешения властей был открыт Богословский ин-т и пастырские курсы, преобразованные в 1946 г. в духовную академию и семинарию. Декретом было запрещено преподавание Закона Божия в школах. Согласно разъяснению Наркомпроса от 23.02.1918, преподавание религиозных учений детям до 18 лет не должно было принимать форму правильно функционирующих учебных заведений, на основании этого запрещалось преподавание религиозных учений в храмах и даже на дому. Развивая положения декрета, Наркомпрос от 3.03.1919 г. постановил: «Воспретить лицам, принадлежащим к духовенству всех его родов, всех вероисповеданий, занимать какие-либо должности во всех школах. Виновные в нарушении сего воспрещения подлежат суду Ревтрибунала» (Самарские ЕВ. 1924. № 2). Во многих городах состоялись собрания прихожан, выразивших свое отрицательное отношение к декрету в целом и в частности к вопросу отделения школы от Церкви. 4.02.1918 общее собрание прихожан г. Ново-Николаевска единогласно постановило: «Отделение Церкви от государства считать равносильным отделению души от тела, русский человек, как православный христианин и как гражданин, не может разделиться… Устранение Закона Божия из числа обязательных предметов школьного курса является гонением на законное стремление верующих родителей, дающих средства на содержание школ, воспользоваться организованными средствами обучения и воспитания детей» (Изв. Екатеринб. Церкви. 1918. № 7). Крестьянский съезд Казанской губ. постановил признать Закон Божий обязательным предметом в школах. Рабочие Казани в числе 14 тыс. обратились к комиссару по народному образованию с требованием сохранить преподавание Закона Божия в школах (Петрогр. церк. вестн. 1918. № 18). В Оренбурге прошли в 1918 г. собрания родителей всех школ, которые единогласно высказались за обязательное преподавание Закона Божия (Религия и школа. Пг., 1918. № 5–6. С. 336). Подобные собрания прошли во Владимирской, Рязанской, Тамбовской, Симбирской губерниях, в некоторых учебных заведениях Москвы. Ни одно из пожеланий народа не было удовлетворено. В принятый в 1922 г. УК РСФСР была введена статья, которая предполагала наказание до одного года заключения за преподавание «религиозных вероучений» несовершеннолетним. Одновременно с принятием декрета «Об отделении Церкви от государства» власти попытались с помощью вооруженного нападения захватить Александро-Невскую лавру 19.01.1918, при захвате лавры был смертельно ранен прот. Скорбященской церкви Петр Скипетров, пытавшийся усовестить красногвардейцев. Во многих городах страны - Москве, Петрограде, Туле, Тобольске, Перми, Омске и др.- в 1918 г. прошли крестные ходы в знак протеста против захвата церковного имущества. В них принимали участие десятки тысяч людей. В Туле и Омске крестные ходы были расстреляны красногвардейцами. В апр. 1918 г. в Наркомюсте была создана Комиссия по осуществлению декрета «Об отделении Церкви от государства», переименованная затем в VIII Отдел, названный «ликвидационным». Подготовленная этим отделом инструкция от 24.08.1918 о порядке применения декрета предусматривала уже ряд жестких конфискационных мер, включая изъятие капиталов, ценностей, другого имущества церквей и мон-рей. Причем при изъятии монастырского имущества должны были быть ликвидированы и сами мон-ри. В 1918–1921 гг. было национализировано имущество более половины имевшихся в России мон-рей - 722.
Во 2-й пол. 1921 г. в стране разразился голод. К маю 1922 г. в 34 губерниях России голодали ок. 20 млн. чел. и ок. 1 млн. скончались. Голод явился не только результатом засухи, но и результатом только что окончившейся гражданской войны, жестокого подавления крестьянских восстаний и беспощадного отношения власти к народу, принимавшего форму экономических экспериментов. Святейший Патриарх Тихон (Белавин) одним из первых откликнулся на народное горе и в авг. 1921 г. обратился к пастве, к Восточным Патриархам, к папе Римскому, к архиепископу Кентерберийскому и епископу Йоркскому с посланием, в котором призывал оказать помощь стране, умирающей от голода (Акты свт. Тихона. С. 70). Власти были против какого бы то ни было участия православной Церкви в помощи голодающим. Ф. Э. Дзержинский в дек. 1921 г. сформулировал официальную позицию: «Мое мнение: церковь разваливается, поэтому (здесь и далее выделено в документе.- и. Д.) нам надо помочь, но никоим образом не возрождать ее в обновленной форме. Поэтому церковную политику развала должен вести ВЧК, а не кто-либо другой. Официальные или полуофициальные сношения с попами - недопустимы. Наша ставка - на коммунизм, а не религию. Лавировать может только ВЧК для единственной цели - разложения попов» (Архивы Кремля. Кн. 1. С. 9). 6.02.1922 г. Патриарх Тихон обратился вторично к православным христианам с призывом оказывать помощь голодающим, для чего можно использовать находящиеся в храмах драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления (подвески в виде колец, цепей, браслетов, ожерелий и другие предметы, жертвуемые для украшения святых икон, золотой и серебряный лом) (Там же. Кн. 2. С. 11).
23.02.1922 вступил в действие декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Получив детальную разработку в Политбюро и ГПУ, этот декрет стал инструментом, с помощью которого власти сделали попытку разрушить Церковь. 17.03.1922 Л. Д. Троцкий предложил план организации изъятия церковных ценностей, который выходил далеко за границы непосредственно данной цели. В соответствии с планом в центре и в губерниях должны были быть созданы секретные руководящие комиссии по изъятию, к участию в которых привлекались бы комиссары дивизий или бригад Красной Армии. Одной из важнейших задач комиссий было внесение раскола в духовенство в связи с отношением к проводимой властями акции и всемерная поддержка священников, выступивших за изъятие ценностей (Архивы Кремля. Кн. 1. С. 133–134; Кн. 2. С. 51). В марте 1922 г. комиссия приступила к изъятию ценностей из храмов. Несмотря на попытки духовенства предотвратить эксцессы, в некоторых местах произошли столкновения между властями и верующими: 11 марта в Ростове-на-Дону, 15 марта в Шуе и 17 марта в Смоленске. 19 марта В. И. Ленин написал известное письмо, в котором окончательно сформулировал смысл и цели кампании по изъятию ценностей: «Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне… Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий» (Там же. Кн. 1. С. 141–142). Ленин предлагал провести после изъятия церковных ценностей несколько процессов, которые должны быть закончены расстрелами не только в Шуе, но и в Москве, и «нескольких других духовных центрах». Такие процессы были проведены. Некоторые из них, как, напр., Московский (26.04–8.05.1922), Петроградский (29.05–5.07.1922), Смоленский (1–24.08.1922), окончились смертными приговорами для части обвиняемых. В то время были расстреляны в Петрограде священномученики Вениамин (Казанский), митр. Петроградский, архим. Сергий (Шеин) и мученики миряне Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров. В Москве были расстреляны протоиереи Александр Заозерский, Василий Соколов, Христофор Надеждин, иером. Макарий (Телегин) и мирянин Сергий Тихомиров. Остальные были приговорены к заключению и ссылкам. Т. о., если первый этап гонений, 1918–1920 гг., чаще всего проходил без соблюдения каких бы то ни было юридических формальностей, то гонения 1922 г. проводились с привлечением судов и революционных трибуналов. Известные на сегодня документы пока не дают возможности определить ни числа столкновений между верующими и властями, ни количества убитых и раненых в этих столкновениях, ни числа репрессированных. По свидетельству активного деятеля «Живой церкви» В. Красницкого, в ходе изъятия в 1922 г. произошло 1414 кровавых инцидентов. Прот. Михаил Польский приводит следующие цифры: в 1922 г. общее число жертв, погибших при столкновениях и расстрелянных по суду, было 2691 чел. белого духовенства, 1962 монашествующих, 3447 монахинь и послушниц; всего - 8100 жертв. В литературе встречаются также данные о том, что в 1922 г. в стране прошел 231 судебный процесс, на котором были вынесены приговоры 732 обвиняемым (Там же. Кн. 1. С. 78). В результате были изъяты церковные предметы на сумму 4 650 810 р. 67 к. в золотых рублях. Из этих средств 1 млн золотых р. пошел на покупку продовольствия для голодающих, вокруг чего была развернута агитационная кампания. Основные средства использованы на саму кампанию по изъятию или, точнее говоря, на кампанию по расколу РПЦ.
Власти не ограничились прямыми репрессиями против духовенства и верующих, в их замыслы входило разрушение церковного управления, для чего была оформлена в отдельную организацию группа духовенства (см. Обновленчество), которой советская власть стала оказывать определенное покровительство. Троцкий, сформулировавший позицию Политбюро по этому вопросу, в записке от 30.03.1922 выделил два «течения» в Церкви: «открыто контрреволюционное с черносотенно-монархической идеологией» и «буржуазно-соглашательское сменовеховское» («советское», обновленческое). Наибольшую опасность в настоящее время он видел в первом течении, бороться с которым нужно, как сказано в записке, опираясь на «сменовеховское» (обновленческое) духовенство. Однако укрепление последнего представляло, по мнению Троцкого, большую опасность в будущем, поэтому, использовав обновленчество в своих целях, власти должны будут беспощадно впоследствии с ним расправиться. Ближайшей мерой в данной акции планировался раскол внутри духовенства в связи с изъятием церковных ценностей (Там же. Кн. 1. С. 162–163). 14 марта ГПУ разослало в некоторые крупные губернские города шифротелеграммы о вызове в Москву духовенства, изъявившего согласие на сотрудничество с ГПУ. Из Петрограда были вызваны священники А. Введенский и Заборовский, а из Н. Новгорода - архиеп. Евдоким (Мещерский) с разделяющим его взгляды духовенством. В Москве должно было пройти совещание «прогрессивного духовенства», организация которого поручалась руководителю московских чекистов Ф. Д. Медведю. В составленной 11.04.1922 ГПУ инструкции о проведении совещания говорилось о необходимости организационного оформления, хотя бы в местном масштабе для начала, данной группы духовенства, для чего совещание должно принять резолюцию примерно следующего содержания: «Взаимоотношения между православной церковью и советским государством стали абсолютно невозможными и по вине руководящих иерархов церкви. В вопросе о голоде руководители церкви заняли явно антинародную и антигосударственную позицию и, в лице Тихона, по существу призвали верующих к мятежу против советской власти… Спасение же состоит в том, чтобы немедленно же мужественным решительным элементам принять практические меры к обновлению церковной иерархии при помощи даже поместного собора, который должен решить вопрос о судьбе патриаршества, о конституции церкви и ее руководстве» (Архивы Кремля. Кн. 2. С. 185–186). 19.04.1922 на квартире свящ. С. Калиновского состоялось совещание представителей ГПУ и «революционного духовенства» в лице Калиновского, И. Борисова, Николостанского и еп. Антонина (Грановского), которые полностью согласились с представителями ГПУ относительно планов борьбы против Патриарха и Патриаршего управления.
Описывая механизм, с помощью которого создавалось обновленческое движение, а также каким образом и с какими целями собирался обновленческий Собор, начальник VI отделения Секретного отдела ОГПУ Е. А. Тучков писал: «До создания обновленческих церковных групп, все управление церковью находилось в руках бывшего Патриарха Тихона, а отсюда и тон церкви давался явно в антисоветском духе. Момент изъятия церковных ценностей послужил как нельзя лучше к образованию обновленческих противотихоновских групп, сначала в Москве, а потом по всей СССР. До этого времени как со стороны органов ГПУ, так и со стороны нашей партии внимание на церковь обращалось исключительно с информационной целью, поэтому требовалось, для того чтобы противотихоновские группы овладели церковным аппаратом, создать такую осведомительную сеть, которую можно было бы использовать не только в вышеупомянутых целях, но и руководить через нее всей церковью, что нами и было достигнуто… После этого и имея уже целую сеть осведомления возможно было направить церковь по такому пути, какой нам был нужен, так в Москве была организована первая обновленческая группа, позднее назвавшаяся «Живая церковь», которой Тихон передал временное управление церковью. Она состояла из шести человек: двух архиереев - Антонина и Леонида (Скобеева.- и. Д.) и из четырех попов - Красницкого, Введенского, Стадника и Калиновского… С этого времени в противоположность антисоветской политике Тихона начинается политика в духе советской власти и поголовная замена старых тихоновских архиереев и видных попов своими сторонниками… Этим самым было положено начало раскола православной церкви и перемена политической ориентации церковного аппарата… С целью окончательного укрепления своего положения и получения канонического права на руководство церковью обновленцы повели работу по подготовке Всероссийского Поместного Собора, на котором должны были решиться вопросы главным образом о Тихоне и его заграничных епископах, окончательного установления политической линии церкви и введения в нее ряда богослужебных новшеств» (Там же. Кн. 2. С. 395–400). Созванный обновленцами 29.04–9.05.1923 Собор объявил о лишении Патриарха священства и даже монашества, восстановление института Патриаршества Собором 1917–1918 гг. было провозглашено «актом контрреволюционным», были приняты некоторые реформы: второбрачие духовенства, отмена безбрачия епископов, переход на новый календарный стиль. Антирелигиозная комиссия и ОГПУ организовали посещение арестованного Патриарха Тихона делегацией Собора для вручения этих постановлений. Патриарх начертал на них свою резолюцию об их неканоничности, хотя бы уже потому, что 74-е апостольское правило требует его обязательного присутствия на судебном Соборе для возможности оправдания.
27.06.1923 Патриарх Тихон был освобожден из заключения и сразу же обратился с посланиями ко всероссийской пастве. Главной его заботой после освобождения стало преодоление обновленческого раскола. С предельной ясностью Патриарх изложил в своем послании от 15.07.1923 историю захвата обновленцами церковной власти, употребленной ими для углубления церковного раскола, преследования хранящих верность канонам священников, насаждения «Живой церкви», ослабления церковной дисциплины. Патриарх объявил церковное управление обновленцев незаконным, принятые распоряжения недействительными, все совершенные и совершаемые действия и таинства безблагодатными (Акты свт. Тихона. С. 291). Незадолго перед кончиной Патриарха ОГПУ приняло решение возбудить против него дело, предъявив обвинение в составлении списков репрессированного духовенства. 21.03.1925 Патриарх был допрошен следователем, но дело не получило развития ввиду смерти Патриарха 7.04.1925.
Ставший Патриаршим Местоблюстителем митр. Крутицкий Петр (Полянский) продолжил дело по уврачеванию раскола, заняв по отношению к обновленцам строго церковную позицию. Митр. Петр считал возможным присоединение обновленцев к православной Церкви только при условии, если каждый из них в отдельности отречется от своих заблуждений и принесет всенародное покаяние в своем отпадении от Церкви (Там же. С. 420). 1–10 окт. в Москве обновленцы провели свой второй Собор, на котором присутствовало более 300 чел. Среди других целью обновленческого Собора было оклеветать Патриаршую Церковь и митр. Петра. Выступая на Соборе, Введенский заявил: «Мира с тихоновцами не будет, верхушка тихоновщины является контрреволюционной опухолью в Церкви. Чтобы спасти Церковь от политики, необходима хирургическая операция. Только тогда может наступить мир в Церкви. С верхушкой тихоновщины обновленчеству не по пути!» О митр. Петре обновленцы на Соборе говорили, что он «опирается на людей… недовольных революцией… думающих еще посчитаться с современной властью» (Цыпин. С. 133). В течение 1925 г. митр. Петр делал попытки нормализовать отношения РПЦ с гос-вом, стараясь добиться встречи с главой Советского правительства А. И. Рыковым. Одновременно он начал составлять текст декларации, который активно обсуждал с жившими в то время в Москве архиереями.
Гос-во заняло непримиримую позицию по отношению к Церкви, выбирая лишь формы и сроки для ее уничтожения. Еще при жизни Патриарха Тихона, когда стало ясно, что обновленческое движение потерпело крах, Антирелигиозная комиссия на заседании 3.09.1924 постановила: «Поручить т. Тучкову принять меры к усилению правого течения, идущего против Тихона, и постараться выделить его в самостоятельную противотихоновскую иерархию» (Дамаскин. Кн. 2. С. 13). После смерти Патриарха ОГПУ вплотную приступило к организации нового раскола, который впоследствии получил название «григорианского» - по имени возглавившего раскольнический Временный высший церковный совет (ВВЦС) архиеп. Григория (Яцковского). После того как переговоры ОГПУ с возглавителями раскола были завершены, Антирелигиозная комиссия на заседании 11.11.1925 постановила: «Поручить т. Тучкову ускорить проведение наметившегося раскола среди тихоновцев… В целях поддержки группы (архиеп. Григория Яцковского.- и. Д.), стоящей в оппозиции к Петру… поместить в «Известиях» ряд статей, компрометирующих Петра, воспользовавшись для этого материалами недавно закончившегося обновленческого Собора. Просмотр статей поручить тт. Стеклову И. И., Красикову П. А. и Тучкову. Им же поручить просмотреть готовящиеся оппозиционной группой (архиеп. Григория.-и. Д.) декларации против Петра. Одновременно с опубликованием статей поручить ОГПУ начать против Петра следствие» (Там же. С. 350). В нояб. 1925 г. были арестованы епископы, священники и миряне, которые в той или иной степени оказывали помощь митр. Петру по управлению Церковью: архиепископы Прокопий (Титов), Николай (Добронравов) и Пахомий (Кедров), епископы Гурий (Степанов), Иоасаф (Удалов), Парфений (Брянских), Амвросий (Полянский), Дамаскин (Цедрик), Тихон (Шарапов), Герман (Ряшенцев). Среди мирян был арестован бывш. до революции обер-прокурором Святейшего Синода А. Д. Самарин и помощник обер-прокурора П. Истомин. 9.12.1925 Антирелигиозная комиссия на состоявшемся в этот день заседании постановила арестовать митр. Петра и поддержать группу архиеп. Григория. Вечером того же дня митр. Петр был арестован. 22.12.1925 состоялось организационное собрание иерархов, которыми был создан ВВЦС, возглавляемый архиеп. Григорием (Яцковским). Предприняв впоследствии попытку захватить высшую церковную власть, эта группа иерархов оформилась в самостоятельное течение, и со временем они создали собственную неканоническую иерархию параллельно православному епископату.
Власти, однако, в своих усилиях по разрушению церковного управления не удовлетворились обновленческим и григорианским расколами и стали вести активную деятельность, чтобы добиться разрыва отношений между Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митр. Нижегородским Сергием (Страгородским) и кандидатом на пост Местоблюстителя по завещанию Патриарха Тихона митр. Ярославским Агафангелом (Преображенским). С этой целью ОГПУ задержало митр. Агафангела в Перми, где с ним неоднократно встречался Тучков, который предложил ему ввиду ареста митр. Петра занять пост Местоблюстителя. 18.04.1926 митр. Агафангел выпустил послание, в котором объявил о своем вступлении на пост Местоблюстителя. 24.04.1926 Антирелигиозная комиссия приняла решение продолжать вести линию на раскол между митр. Сергием и митр. Агафангелом, укрепляя одновременно ВВЦС во главе с архиеп. Григорием как самостоятельную единицу. Сформировать новое церковное течение ОГПУ не удалось, уже 12.06.1926 митр. Агафангел отказался от поста Патриаршего Местоблюстителя. Но власти не оставили своего замысла создать новый раскол. Вмешательство их в церковное управление и в назначения епископов на кафедры, аресты неугодных архиереев и опубликованная на этом фоне Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергием 29.06.1927 Декларация о лояльности привели к смятению среди православных и создали значительные разномыслия среди иерархов. Однако в данном случае властям не удалось сформировать самочинную церковную группу, которая решилась бы на создание собственной иерархии, и дискуссия окончилась мученической кончиной большинства ее участников.
В 1928 г. власти стали готовиться к широкомасштабной высылке крестьян (см. Коллективизация), бо?льшую часть которых составляли православные, сохранившие старый религиозный уклад жизни, для которых вера была не только образом мысли, но и соответствующим ей образом жизни. Во многих селах, не исключая самых глухих, были старосты храмов, действовали двадцатки, продолжали существовать многие мон-ри, в 20-х гг. получившие от властей юридический статус кооперативов, товариществ и коммун. В кон. 1928 г. Политбюро начало подготовку гонения, в основу которого был положен документ, очерчивающий его границы и масштабы. Написать документ было поручено Л. М. Кагановичу и Е. М. Ярославскому; предварительный черновой вариант был согласован с Н. К. Крупской и П. Г. Смидовичем. 24.01.1929 ЦК ВКП(б) утвердил окончательный текст указа «О мерах усиления антирелигиозной работы», и он был разослан всем ЦК нацкомпартий, крайкомам, обкомам, губкомам и окружкомам, т. е. всем представителям власти в Советской России. Этот документ положил начало массовым арестам священнослужителей, мирян и закрытию храмов, и в нем, в частности, писалось: «Усиление социалистического строительства… вызывает сопротивление буржуазно-капиталистических слоев, что находит свое яркое выражение на религиозном фронте, где наблюдается оживление различных религиозных организаций, нередко блокирующихся между собою, использующих легальное положение и традиционный авторитет Церкви… Наркому Внудел и ОГПУ. Не допускать никоим образом нарушения советского законодательства религиозными обществами, имея в виду, что религиозные организации… являются единственной легально действующей контрреволюционной организацией, имеющей влияние на массы. НКВД обратить внимание на то, что до сих пор жилые, торговые муниципализированные помещения сдаются в аренду под молитвенные дома, нередко в рабочих районах. Школы, суды, регистрации гражданских актов должны быть полностью изъяты из рук духовенства. Партийным комитетам и исполкомам необходимо поставить вопросы об использовании загсов в целях борьбы с поповщиной, церковными обрядами и пережитками старого быта. Кооперативным организациям и колхозам обратить внимание на необходимость овладеть вегетарианскими столовыми и другими кооперативными объединениями, созданными религиозными организациями… Куспромсоюзам озаботиться о создании новых кустарных промыслов в районах изготовления предметов религиозного культа, иконописи и т. п. Фракциям советов необходимо взять на себя инициативу разработки ряда мероприятий, около проведения которых можно было организовать широкие массы на борьбу с религией, правильное использование бывших монастырских и церковных зданий и земель, устройство в бывш. мон-рях мощных сельскохозяйственных коммун, сельскохозяйственных станций, прокатных пунктов, промышленных предприятий, больниц, школ, школьных общежитий и т. п., не допуская ни под каким видом существования в этих монастырях религиозных организаций» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 13. Л. 56–57). 28.02.1929 на одном из заседаний Политбюро ЦК постановил: «Внести на ближайший Съезд советов РСФСР предложение об изменении пунктов 4 и 12 Конституции РСФСР следующим образом: в конце параграфа 4-го слова «…а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» заменить словами «…а свобода религиозных убеждений и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами»» (Там же. Л. 58). 4.07.1929 председатель Антирелигиозной комиссии Ярославский подал в Политбюро докладную записку о деятельности комиссии за 1928/29 г. В ней, в частности, говорилось о создании специальной комиссии с участием НКВД и ОГПУ для выяснения точного количества еще не ликвидированных мон-рей и превращения их в советские учреждения (общежития, колонии для малолетних, совхозы и т. п.) (Там же. Л. 78–79).
Репрессии нарастали, храмы закрывались, но, с т. зр. И. В. Сталина и Политбюро, действия неповоротливой Антирелигиозной комиссии мешали полномасштабным гонениям на православную Церковь, которые не только повторили бы гонения и расстрелы священнослужителей в 1918-м и 1922 гг., но должны были значительно превысить их, ибо в данном случае затрагивалась основная масса мирян - крестьянство. 30.12.1929 Политбюро ЦК приняло постановление о ликвидации Антирелигиозной комиссии и передаче всех ее дел в Секретариат ЦК (впоследствии была создана Комиссия по вопросам культов при Президиуме ЦИК СССР). Т. о., управление гонениями собиралось в единый центр. 11.02.1930 Президиум ЦИК СССР утвердил соответствующее постановление ЦИК и СНК СССР «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений», которое гласило: «Предложить правительствам союзных республик немедленно поручить органам, производящим регистрацию религиозных объединений, пересмотреть состав руководящих органов этих объединений в целях исключения из них (в порядке ст. ст. 7, 14 Закона РСФСР о религиозных объединениях от 8 апр. 1929 г., аналогичных статей законов других республик) кулаков, лишенцев и иных враждебных советской власти лиц. Не допускать впредь проникновения в эти органы указанных лиц, систематически отказывая в регистрации им религиозных объединений при наличии упомянутых выше условий» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 14. Л. 15). Коммунистические газеты начали публиковать материалы о закрытии храмов, бахвалясь широтой и размахом гонений, что могло привести к противоположным результатам. В отличие от Троцкого, сторонника агитационных кампаний, Ленин и Сталин действовали с помощью секретных постановлений, принятых узким кругом лиц, которые затем доводились до соответствующих учреждений, ответственных за проведение акции. И потому, когда газеты стала захлестывать волна сообщений о беззаконных закрытиях церквей, Политбюро ЦК 25.03.1930 постановило: за публикацию в «Рабочей Москве» 18 марта сообщения о массовом закрытии церквей (56 церквей) объявить выговор редактору газеты с предупреждением, что в случае допущения впредь таких сообщений будет поставлен вопрос о его исключении из партии (Там же. Л. 12). Гонения, начавшись в 1929 г., продолжались до 1933 г. Значительная часть духовенства за это время была арестована и сослана в лагеря, приняла мученическую кончину. В 1929–1933 гг. было арестовано ок. 40 тыс. церковно- и священнослужителей. В одной только Москве и Московской обл.- 4 тыс. чел. Большая часть арестованных была приговорена к заключению в концлагеря, многие были расстреляны. Находившиеся в заключении и дожившие до гонения 1937 г. претерпели мученическую кончину. Наконец, в 1935 г. ЦК ВКП(б) подвел итоги антирелигиозных кампаний, проводившихся последние несколько лет, и был составлен один из итоговых документов. В этом документе гонители засвидетельствовали огромную духовную силу РПЦ, позволившую ей, несмотря на постоянный гнет гос-ва, аресты, расстрелы, закрытие храмов и мон-рей, коллективизацию, уничтожившую значительную часть активных и самостоятельных мирян, сохранить половину всех приходов РПЦ. В этом документе говорилось об ослаблении деятельности всех антирелигиозных организаций, в частности Союза воинствующих безбожников (из 5 млн. членов в Союзе осталось ок. 350 тыс.). Сообщалось, что по всей стране насчитывается не менее 25 тыс. всяких молитвенных домов (в 1914 г. церквей было до 50 тыс.). Показателем усиления религиозности населения и активности верующих был рост жалоб и резкое увеличение числа ходоков в Комиссию по вопросам культов при Президиуме ВЦИК. Число жалоб достигло 9221 в 1935 г. против 8229 в 1934 г. Число ходоков в 1935 г. составило 2090 чел., что вдвое больше, чем в 1934 г. Неудовлетворительные, с т. зр. руководства страны, результаты антирелигиозной работы объяснялись, в частности, неверными представлениями некоторых чиновников о том, что борьба с религиозными влияниями в стране закончена и антирелигиозная работа является уже пройденным этапом (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 14. Л. 34–37).
В нач. 1937 г. была проведена перепись населения СССР. По предложению Сталина в эту перепись был включен вопрос о религии, на который отвечали все граждане начиная с 16 лет. Правительству, и в особенности Сталину, хотелось узнать, каковы же их реальные успехи за 20 лет борьбы с верой и Церковью, кем называют себя люди, живущие в гос-ве, исповедующем в качестве религиозного суррогата воинствующее безбожие. Всего населения от 16 лет и старше в Советской России оказалось в 1937 г. 98,4 млн. чел., из них 44,8 млн. мужчин и 53,6 млн. женщин. Верующими себя назвали 55,3 млн. чел., из них 19,8 млн.- мужчины и 35,5 млн.- женщины. К неверующим себя отнесла меньшая, но все же достаточно значительная часть - 42,2 млн. чел., из них 24,5 млн.- мужчины и 17,7 млн.- женщины. Не пожелали ответить на этот вопрос всего лишь 0,9 млн. чел. Но и это было не все: православными себя назвали 41,6 млн. чел., или 42,3% всего взрослого населения РСФСР и 75,2% всех, назвавших себя верующими. Армяне-григорианцы составили 0,14 млн. чел., или 0,1% всего взрослого населения, католики - 0,5 млн., протестанты - 0,5 млн., христиане прочих исповеданий - 0,4 млн., магометане - 8,3 млн., иудеи - 0,3 млн., буддисты и ламаисты - 0,1 млн., прочие и неточно указавшие религию - 3,5 млн. чел. Из переписи с ясностью следовало, что население страны осталось православным, сохранив национальные духовные корни. Предпринятые с 1918 г. усилия в борьбе с Церковью и народом, осуществленные как с помощью судов, так и с помощью внесудебных административных преследований, не привели к желаемому результату, а если исходить из данных переписи населения, то можно сказать, что они потерпели крах (Там же. Оп. 56. Ед. хр. 17. Л. 211–214). Сталину были очевидны размеры неуспеха строительства безбожного социализма в стране, ясно, насколько беспощадно-кроваво должно быть новое гонение и невиданная война с народом, в результате которой не лагерь, не каторжные работы ждали непокорных (причем непокорных не на деле, а только идейно, отличных своей верой), а приговоры к расстрелу и смерть. Так началось новое, последнее гонение, которое должно было физически сокрушить православие. В нач. 1937 г. власти поставили вопрос о существовании РПЦ в качестве всероссийской организации. Как и раньше, в случаях принятия широкомасштабных решений, тех, которые называются «историческими» и которые приводят к гибели миллионов людей, инициативу постановки вопроса Сталин поручил другому, в данном случае Г. М. Маленкову. 20.05.1937 Маленков направил Сталину записку, в ней он предлагал отменить декрет ВЦИК от 8.04.1929 г. «О религиозных объединениях», в соответствии с которым религиозное об-во могло быть зарегистрировано при наличии заявления от 20 чел. Маленков писал, что декрет способствует нежелательному для власти организационному оформлению «церковников» (в форме двадцаток), поэтому необходимо изменить порядок регистрации религиозных об-в и вообще покончить с органами управления «церковников» в том виде, как они сложились к кон. 20-х гг. Отмечалось, что всего по СССР в двадцатках состояли ок. 60 тыс. чел. (Там же. Оп. 60. Ед. хр. 5. Л. 34–35). С запиской были ознакомлены члены и кандидаты в члены Политбюро. Ответил на записку Маленкова нарком внутренних дел СССР Н. И. Ежов. 2.06.1937 он написал Сталину: «Ознакомившись с письмом т. Маленкова по поводу необходимости отмены декрета ВЦИКа от 8.4.29 года «О религиозных объединениях», считаю, что этот вопрос поднят совершенно правильно. Декрет ВЦИКа от 8.4.29 г. в статье 5-й о т. н. «церковных двадцатках» укрепляет церковь тем, что узаконяет формы организации церковного актива. Из практики борьбы с церковной контрреволюцией в прошлые годы и в настоящее время нам известны многочисленные факты, когда антисоветский церковный актив использует в интересах проводимой антисоветской работы легально существующие «церковные двадцатки» как готовые организационные формы и как прикрытия. Вместе с декретом ВЦИКа от 8.4.29 г. нахожу необходимым отменить также инструкцию постоянной Комиссии при Президиуме ВЦИКа по вопросам культов «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах». Ряд пунктов этой инструкции ставит религиозные объединения на положение едва ли не равное с советскими общественными организациями, в частности, имею в виду пункты 16 и 27 инструкции, которыми допускаются религиозные уличные шествия и церемонии, и созыв религиозных съездов» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 5. Л. 36–37). По данным правительственной Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, в 1937 г. было арестовано 136 900 православных священно- и церковнослужителей, из них расстреляно 85 300; в 1938 г. арестовано 28 300, расстреляно 21 500; в 1939 г. арестовано 1500, расстреляно 900; в 1940 г. арестовано 5100, расстреляно 1100; в 1941 г. арестовано 4 000, расстреляно 1900 (Яковлев. С. 94–95). В одной Тверской обл. было расстреляно только в 1937 г. более 200 священников, а в Московской - ок. 1000. Осень 1937 г. и зиму 1937/38 г. сотрудники НКВД едва успевали ставить свои подписи под «следственными» бумагами, а в выписках из актов о приведении в исполнение смертного приговора секретарь тройки при УНКВД часто ставил «1» час ночи, потому что на написание этой цифры тратилось меньше всего времени. И получалось, что все приговоренные в Тверской обл. были расстреляны в одно и то же время.
К весне 1938 г. власти сочли, что РПЦ физически уничтожена и отпала необходимость содержать специальный государственный аппарат по надзору за Церковью и проведению в жизнь репрессивных распоряжений. 16.04.1938 Президиум Верховного Совета СССР постановил ликвидировать Комиссию Президиума ЦИК СССР по вопросам культов. Из 25 тыс. церквей в 1935 г. после двух лет гонений в 1937-м и 1938 гг. в Советской России осталось всего 1277 храмов и 1744 храма оказались на территории Советского Союза после присоединения к нему западных областей Украины, Белоруссии и Прибалтики. Т. о., во всей России в 1939 г. храмов стало меньше, чем в одной Ивановской обл. в 1935 г. Можно с уверенностью сказать, что гонения, обрушившиеся на РПЦ в кон. 30-х гг., были исключительными по своему размаху и жестокости не только в рамках истории России, но и в масштабе всемирной истории. В 1938 г. советская власть завершила 20-летний период гонений, в результате которых процесс разрушения был доведен до состояния необратимости. Если уничтоженные или превращенные в склады храмы можно было в обозримой перспективе восстановить или отстроить заново, то расстрелянные более 100 архиереев, десятки тысяч священнослужителей и сотни тысяч православных мирян стали невосполнимой утратой для Церкви. Последствия этих гонений сказываются и в наши дни. Массовое уничтожение святителей, просвещенных и ревностных пастырей, множества подвижников благочестия понизило нравственный уровень об-ва, из народа была выбрана соль, что привело его в угрожающее состояние духовного разложения.
Власти не собирались останавливать процесс закрытия храмов, он продолжался, и неизвестно, каков был бы его конец, если бы не Великая Отечественная война (1941–1945). Однако ни начало войны, ни поражения первых месяцев, ни оставление обширных территорий врагу нисколько не повлияли на враждебное отношение Советского правительства к РПЦ и не побудили прекратить гонение. Лишь после того, как стало известно, что немцы попустительствуют открытию храмов (см. Великая Отечественная война) и на оккупированных территориях открыто 3732 храма, т. е. больше, чем во всей Советской России, а на территории собственно России, без Украины и Белоруссии, немцы способствовали открытию 1300 храмов, власти пересмотрели свою позицию. 4.09.1943 состоялась встреча митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича) со Сталиным. Утром следующего дня НКГБ СССР по приказу Сталина выделил в распоряжение митр. Сергия автомашину с шофером и горючим. Один день потребовался НКГБ для приведения в порядок особняка, отданного Патриархии, и 7 сент. митр. Сергий со своим небольшим штатом переселился в Чистый пер. Уже на 11 часов следующего дня было назначено открытие Собора епископов и возведение митр. Сергия в сан Патриарха (см. Архиерейский Собор 1943 г.). Т. о. Советское правительство демонстрировало миру перемену в своем отношении к РПЦ - лояльность, которая, впрочем, ограничилась несколькими акциями. На территории, захваченной немцами, храмы продолжали открываться и восстанавливаться, но ни Сталин, ни Советское правительство не собирались открывать церкви, предполагая ограничиться выгодами представительной деятельности РПЦ за рубежом. Во все время Великой Отечественной войны не прекращались аресты духовенства. В 1943 г. было арестовано более 1 тыс. православных священников, из них расстреляно 500. В 1944–1946 гг. количество смертных казней ежегодно составляло более 100 чел. (Яковлев. С. 95–96). В 1946 г. Совет по делам РПЦ, образованный 8.10.1943 с целью наблюдения за умонастроениями в церковной среде и проведения распоряжений правительства, представил в Политбюро отчет о своей работе и о положении РПЦ и верующих в Советской России, в отчете были приведены следующие цифры: «По состоянию на 1 января 1947 г. в СССР функционирует 13 813 православных церквей и молитвенных домов, что по сравнению с 1916 г. составляет 28% (не считая часовен). Из них: в городах СССР функционирует 1352 и в рабочих поселках, селах и деревнях - 12 461 церковь… Открыто немцами на оккупированной территории (главным образом, в УССР и БССР) - 7 тыс.; бывших униатских приходов, воссоединившихся с православной церковью (западные области УССР),- 1997. Распределение их по республикам и областям крайне неравномерно. Если на территории УССР функционирует 8815 церквей, то на территории РСФСР только 3082, и то из них около 1300 церквей открыто в период оккупации». В отчете говорилось об успехах в снижении религиозности в стране, достигнутых за 29 лет, однако с религией еще далеко не покончено, а «методы грубого администрирования, применявшиеся часто в ряде мест, мало себя оправдали» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 1. Л. 27–31). В объяснительной записке 1948 г. Совет по делам РПЦ привел следующие данные о количестве церквей и молитвенных домов в Советской России: «На 1 января 1948 г. в СССР было 14 329 действующих церквей и молитвенных домов (11 897 церквей и 2432 молитвенных дома, что составляет 18,4% к количеству церквей, молитвенных домов и часовен в 1914 г., когда их было 77 767). Количество церквей в Украинской ССР составляет 78,3% к их числу в 1914 г., а в РСФСР - 5,4%… Увеличение числа действующих церквей и молитвенных домов произошло по следующим причинам: а) в период войны на территории, подвергавшейся немецкой оккупации, было открыто 7547 церквей (фактически еще больше, так как значительное число церквей после войны перестало функционировать ввиду ухода духовенства вместе с немцами и вследствие изъятия нами у религиозных общин школьных, клубных и т. п. зданий, занятых ими во время оккупации под молитвенные дома); б) в 1946 г. перешел в православие 2491 приход униатской (греко-католической) церкви в западных областях УССР; в) за 1944–1947 гг. вновь открыто с разрешения Совета 1270 церквей, главным образом в РСФСР, откуда были многочисленные и настойчивые просьбы верующих. Территориальное размещение действующих церквей неравномерное. Например. В областях и республиках, подвергавшихся оккупации в период войны, имеется 12 577 действующих церквей, или 87,7% всех церквей, а на остальной территории Союза - 12,3%. 62,3% всех церквей приходится на Украинскую ССР, причем самое большое количество церквей в Винницкой области - 814… На 1 янв. 1948 г. было зарегистрированных священников 11 846 и дьяконов 1255, а всего 13 101 человек, или 19,8% к числу их в 1914 г. … На 1 янв. 1948 г. в СССР было 85 монастырей, что составляет 8,3% к числу монастырей в 1914 г. (1025 монастырей). В 1938 г. в СССР не было ни одного монастыря, в 1940 г. с вхождением в СССР Прибалтийских республик, западных областей УССР, БССР и Молдавии их стало 64. В период оккупации УССР и ряда областей РСФСР было открыто до 40 монастырей. В 1945 г. числился 101 монастырь, но в 1946–1947 гг. 16 монастырей ликвидировано» (Там же. Ед. хр. 6. Л. 2–6).
С сер. 1948 г. давление гос-ва на Церковь усилилось. 25.08.1948 Совет по делам РПЦ вынудил Свящ. Синод принять решение о запрещении крестных ходов из села в село, духовных концертов в храмах во внебогослужебное время, поездок архиереев по епархиям в период сельских paбот, служения молебнов на полях. Несмотря на многочисленные просьбы верующих об открытии храмов, с 1948-го по 1953 г. ни один храм не был открыт. 24.11.1949 Совет по делам РПЦ представил Сталину доклад, в котором говорилось о выполнении (начиная с 1945 г., но особенно в последние два года) постановления СНК СССР от 1.12.1944, предписывавшего закрывать открытые на оккупированной территории церкви (т. е. еще до окончания Великой Отечественной войны советское правительство приняло решение о закрытии открытых без его разрешения храмов). Совет докладывал: «Немецкие оккупанты, широко поощряя открытие церквей (за время войны было открыто 10 000 церквей), предоставляли религиозным общинам для молитвенных целей не только церковные здания, но и помещения чисто гражданского характера - клубы, школы, детские дома, а также переоборудованные до войны для культурных целей бывшие церковные здания. Всего на временно оккупированной территории было занято под молитвенные цели 1701 такое общественное здание, из которых в настоящее время, то есть к 1.10.1949 г., 1150 зданий, или 67,6%, уже изъято и возвращено государственным и общественным организациям. Из них: в УССР - 1025 из 1445; в БССР - 39 из 65, в РСФСР и других республиках - 86 из 191. В целом это изъятие прошло организованно и безболезненно, однако в отдельных случаях имели место грубость, поспешность и самочинные действия, в результате чего группы верующих обращались и обращаются в Cовет и центральные правительственные органы с жалобами на изъятие зданий и грубые действия» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 1. Л. 80–82). В свою очередь 25.07.1948 министр МГБ В. Абакумов подал Сталину обширную докладную записку, в которой говорилось об активизации в последнее время деятельности «церковников и сектантов» «по охвату населения религиозным и враждебным влиянием», особенно через крестные ходы и молебны, якобы срывавшие полевые работы, через нелегальное религиозное обучение детей и молодежи, а также благодаря возвращению из мест заключения ранее репрессированных лиц. Отмечалось, что со стороны представителей местной власти в некоторых случаях имело место оказание помощи в открытии церквей, мечетей и молитвенных домов, говорилось о неэффективной работе Совета по делам РПЦ и советов по делам религиозных культов при облисполкомах по противодействию «церковникам». Органами МГБ с 1.01.1947 по 1.06.1948 по Советскому Союзу «за активную подрывную деятельность» было арестовано 1968 «церковников и сектантов», из них православных - 679 (Там же. Ед. хр. 14. Л. 62–66, 68–69, 71–76, 81–84, 89).
Все послевоенное время шли аресты православных священников. Согласно сводному отчету ГУЛАГа, на 1.10.1949 количество священников по всем лагерям составляло 3523 чел., из них 1876 священников были в Унжлаге, 521 чел.- в Темниковских лагерях (Особый лагерь № 3), 266 чел.- в Интинлаге (Особый лагерь № 1), остальные - в Степлаге (Особый лагерь № 4) и Озерлаге (Особый лагерь № 7). Все эти лагеря принадлежали к категории лагерей каторжного режима («Хотелось бы всех поименно назвать». С. 193).
В окт. 1949 г. председатель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов стал настоятельно предлагать Патриарху Алексию I «продумать сумму мероприятий, ограничивающих деятельность Церкви храмом и приходом» (Шкаровский. С. 344–345). Неоднократные попытки Первоиерарха встретиться со Сталиным окончились неудачей. Стало запрещаться и то, что Церковь могла совершать в рамках своей богослужебной жизни - крестные ходы, кроме пасхальных, поездки духовенства в населенные пункты для духовного окормления верующих, окормление одним священником нескольких храмов, что при отсутствии священника могло привести к их закрытию. Власти бесконечно разнообразили формы гонения на Церковь. Так, в 1951 г. был повышен налог, которым стали облагать отчисления причта в пользу епархии, потребовав уплаты этого налога за два предыдущих года. Продолжался процесс закрытия храмов. На 1.01.1952 в стране насчитывалось 13 786 храмов, из которых 120 не действовали, так как использовались для хранения зерна. Только в Курской обл. в 1951 г. при уборке урожая ок. 40 действующих храмов были засыпаны зерном. Количество священников и диаконов уменьшилось до 12 254, осталось 62 мон-ря, только в 1951 г. было закрыто 8 обителей. 16.10.1958 Совет Министров СССР принял новые постановления, направленные против Церкви: «О монастырях в СССР» и «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». В них предусматривалось сокращение земельных наделов и количества мон-рей. 28 нояб. ЦК КПСС принял постановление «О мерах по прекращению паломничества к т. н. «святым местам»». Властями были учтены 700 святых мест, для прекращения паломничества верующих к ним предлагались самые разные меры: засыпать источники и разрушать часовни над ними, огораживать, ставить милицейскую охрану. В тех случаях, когда паломничество прекратить не удавалось, арестовывали его организаторов. К нояб. 1959 г. было закрыто 13 мон-рей. Некоторые обители закрывались в течение суток. При закрытии Речульского мон-ря в Кишиневской епархии ок. 200 инокинь и большое число верующих пытались воспрепятствовать этому и собрались в церковь. Милиция открыла стрельбу и убила одного из богомольцев. Видя, какой оборот принимает новая волна преследований, Патриарх Алексий сделал попытку встретиться с первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым, чтобы обсудить проблемы во взаимоотношениях Церкви и гос-ва, но эта попытка окончилась неудачей. В 1959 г. власти сняли с регистрации 364 православные общины, в 1960 г.- 1398. Был нанесен удар по духовным учебным заведениям. В 1958 г. в 8 семинариях и 2 академиях обучались немногим более 1200 чел. на дневном отделении и более 500 - на заочном. Властями были приняты жесткие меры по недопущению молодежи в духовные учебные заведения. В окт. 1962 г. Совет по делам РПЦ сообщал ЦК КПСС, что из 560 юношей, подавших в 1961–1962 гг. заявления о приеме в семинарии, 490 забрали заявления, что явилось следствием «индивидуальной работы» с ними. Были закрыты Киевская, Саратовская, Ставропольская, Минская, Волынская семинарии, открытые в 1945–1947 гг. К осени 1964 г. количество учащихся по сравнению с 1958 г. сократилось более чем вдвое. В 3 семинариях и 2 академиях обучались 411 чел. на дневном отделении и 334 - на заочном. 16.03.1961 Совет Министров СССР принял постановление «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», предусматривавшее возможность закрытия храмов без резолюции Советов министров союзных республик на основании только постановлений областных (краевых) исполкомов при условии согласования их решений с Советом по делам РПЦ. В результате в 1961 г. было снято с регистрации 1390 православных приходов, а в 1962 г.- 1585. В 1961 г. под давлением властей Свящ. Синод принял постановление «О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни», которое затем было принято Архиерейским Собором (1961). Практическое осуществление этой реформы привело к отстранению настоятеля от руководства приходской деятельностью. Руководителями всей хозяйственной жизни прихода становились старосты (см. Староста церковный), чьи кандидатуры в обязательном порядке согласовывались с исполкомами. В 1962 г. был введен жесткий контроль над совершением треб - крещений, венчаний и отпеваний. Они заносились в книги с указанием фамилий, паспортных данных и адресов участников, что в иных случаях приводило к преследованиям их.
13.10.1962 Совет по делам РПЦ сообщал ЦК КПСС, что с янв. 1960 г. число церквей сократилось более чем на 30%, а число мон-рей - почти в 2,5 раза, при этом увеличилось число жалоб на действия местных властей. Во многих случаях верующие оказывали сопротивление. В г. Клинцы Брянской обл. тысячная толпа верующих помешала снять кресты с недавно закрытой церкви. Для ее усмирения были вызваны дружинники и подразделения воинской части, вооруженные автоматами. В иных случаях, как, напр., при попытках закрыть Почаевскую лавру в 1964 г., благодаря упорному сопротивлению монахов и верующих удалось отстоять обитель. 6.06.1962 появились два постановления ЦК КПСС, вводившие жесткие меры для пресечения распространения религиозных идей среди детей и молодежи. Было выдвинуто предложение лишать родительских прав тех, кто воспитывал детей в религиозном духе. Родителей стали вызывать в школу и в милицию, требуя от них, чтобы они не водили детей в храм, в противном случае угрожая принудительно поместить детей в интернаты. За первые 8,5 месяца 1963 г. было снято с регистрации 310 православных общин. В том же году была закрыта Киево-Печерская лавра. За 1961–1964 гг. было осуждено по религиозным мотивам и приговорено к различным срокам заключения и ссылки 1234 чел. К 1.01.1966 у РПЦ осталось 7523 храма и 16 мон-рей, в 1971 г. число приходов сократилось до 7274. В 1967 г. РПЦ имела 6694 священника и 653 диакона, в 1971 г. на регистрации состояло 6234 священника и 618 диаконов.
В 70-х и 1-й пол. 80-х гг. продолжался процесс закрытия церквей. Идеологи Советского гос-ва предполагали, что препятствия, созданные ими для прихода людей в храмы, приведут к уменьшению числа верующих, а вместе с этим и к закрытию православных храмов. Надзор за духовенством и верующими - в особенности в провинциальных городах - был достаточно суров и в 70–80-х гг., нужно было обладать значительным мужеством, чтобы исповедовать веру в условиях преследований, чаще всего выражавшихся в ограничении служебной деятельности; судебные преследования, практиковавшиеся в предыдущий период, стали единичными. Самым характерным в то время во взаимоотношениях РПЦ и гос-ва была попытка с помощью Совета по делам религий и КГБ удержать жесткий контроль над всеми сколько-нибудь заметными явлениями в жизни РПЦ и ее деятелями, но у власти не было достаточных сил, чтобы уничтожить церковную организацию.
Таково было подлинное отношение безбожного гос-ва к Церкви, далекое от либерализма и терпимости. Из этих десятилетий особенно жестокими были гонения первых 20 лет, и из них самыми беспощадными и кровавыми были гонения 1937 и 1938 гг. Эти 20 лет беспрестанных гонений дали РПЦ почти весь сонм мучеников, поставив ее по величию подвига наравне с древними Церквами.
Ист.: АПРФ. Ф. 3. Оп. 56, 60; РГИА. Ф. 833. Оп. 1; Изв. Екатеринб. Церкви. 1918. № 7; Петрогр. церк. вестн. 1918. № 18; Религия и школа. Пг., 1918. № 5–6; Самарские ЕВ. 1924. № 2; «Хотелось бы всех поименно назвать…»: По мат-лам следственных дел и лагерных отчетов ГУЛАГа. М., 1993; Акты свт. Тихона; Архивы Кремля: Политбюро и Церковь, 1922–1925 гг. М.; Новосиб., 1997. Кн. 1–2; Следственное дело Патриарха Тихона: Сб. док. М.; Екатеринбург, 1997.
Лит.: Польский. Ч. 1–2; Яковлев А. Н. «По мощам и елей». М., 1995; Дамаскин. Кн. 2; За Христа пострадавшие. Т. 1; Цыпин В., прот. История Русской Церкви, 1917–1997. М., 1997; Осипова И. «Сквозь огнь мучений и воды слез…». М., 1998; Емельянов Н. Е. Оценка статистики гонений на Русскую Православную Церковь с 1917 по 1952 г. // Богословский сборник / ПСТБИ. М., 1999. Вып. 3. С. 258–274; Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999.
Игумен Дамаскин (Орловский)
Церковь во все века была гонима.Сейчас мы проживаем спокойный период; может, он для того и дан, чтобы подробно
изучать опыт предыдущих поколений, дабы не быть застигнутыми врасплох? Вопрос
2144:
Ответ: Чем неожиданнее случится что-то, -
говорит Иоанн Златоустый, - тем труднее это переносится. Тот, кто не изучает
историю, тот рискует повторить ее в худших вариантах.
1Кор.10:6 – «
А это были образы для нас,
чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы».
1Кор.10:11 – «Всё это происходило с ними,
как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков».
Лук.13:3 – «Нет, говорю вам, но, если не
покаетесь, все так же погибнете».
Артемон – 13 апр. - (см. тоже: Акилина -
13 июня) «В царствование Диоклитиана (с 284 до 305) было издано четыре указа
против христиан.
Первый был объявлен в феврале 303 г. Этим
указом предписывалось разрушение церквей и сожжение св. книг, вместе с тем
христиане лишались гражданских прав, чести, покровительства законов и своих
должностей; рабы христиане утрачивали право на свободу, если, получив ее по
какому-либо случаю, оставались в христианстве.
Вскоре был издан второй указ, которым
повелевалось всех предстоятелей церквей и других духовных лиц заключать в
темницы; таким образом указ касается одних только духовных лиц; последних
обвинили пред императором как зачинщиков восстания в Сирии и Армении, к
несчастию для христиан начавшегося вслед за появлением первого указа.
В том же 303 г. последовал третий указ:
всех заключенных на основании второго указа велено было принуждать к принесению
жертв под опасением пыток за сопротивление.
Наконец, в 304 г. был обнародован
последний четвертый указ, которым объявлялось повсюдное гонение на христиан;
«великое гонение», о котором говорится в данном житии, очевидно относится к
гонению, последовавшему за четвертым указом.
Из-за этого указа пролилось более всего
христианской крови: он действовал целых 8 лет, до 311 г., когда император
Галерий особым указом объявил христианство дозволенной религией. Гонение
Диоклитиана было последним; в нем христианство почти после трехвековой борьбы
одержало окончательную победу над язычеством».
Георгий Исп. - 7 апр. «Лев Исаврянин
царствовал с 717 по 741 г. Он происходил из класса зажиточных крестьян и
настолько выделился своей военной службой при Юстиниане II, что в 717 г. при
всеобщем одобрении был возведён на императорский престол.
Обратив внимание на церковные дела и,
между прочим, на суеверие в иконопочитании, он решился уничтожить последнее
полицейскими мерами.
Сначала он (726 г.) издал эдикт только
против поклонения иконам, для чего приказал поставить их в церквах повыше,
чтобы народ не лобызал их.
В 730 г. был издан эдикт, повелевавший
вынести иконы из храмов. Лев Исаврянин достиг того, что иконы временно были
выведены из церковного употребления».
Анисия дева – 30 дек. «И тотчас же враг
выдумывает следующее: желая похоронить в пыли забвения славу святых мучеников,
дабы не помнили о них последующие поколения, сделать безвестными их подвиги и
лишить описания, завистник устроил так, чтобы христиане избивались повсюду без
суда и испытания, уже не царями и военачальниками, но самыми простыми и
последними людьми.
Всезлобный враг не разумел, что Бог
требует не слов, а только доброго произволения.
Погубив великое множество христиан,
Максимиан, по диавольскому наущению, притворился как бы изнемогшим. Вдоволь
насытившись кровью неповинных, он уподобился кровожадному зверю, который, когда
уже пресытится мясом и более не хочет есть, то кажется как бы кротким и
пренебрегает мимо ходящими животными, так и этот нечестивый мучитель, получив
отвращения к убийству, притворился кротким.
Он говорил: «Недостойны христиане того,
чтобы их умерщвлять перед царскими очами. Какая нужда испытывать и судить их и
записывать их слова и деяния? Ибо эти записи будут читаться и передаваться из
рода в род теми, кои исповедуют ту же христианскую веру и память их будет
праздноваться затем во веки.
Почему же мне не повелеть, чтобы их
закалали, как животных, без допроса и записей так, чтобы и смерть их была
безвестной и память о них заглохла в молчании?»
Приняв такое решение, нечестивый царь
тотчас же издал повсюду повеление, чтобы всякий
желающий мог убивать христиан без боязни, не опасаясь ни суда, ни казни за
убийство
.
И стали избивать христиан без числа
ежедневно и во всех странах, городах и селах, на площадях и дорогах.
Всякий встречавший верующего, как только
узнавал, что он христианин, тотчас же не говоря ни слова ударял его чем-либо,
или пронзал ножом и разрубал мечом или другим каким-либо случившимся орудием,
камнем или палкой и убивал, как зверя, так что исполнились слова Писания:
Псалом 43:23 – «Но за Тебя умерщвляют нас
всякий день, считают нас за овец, обречённых на заклание».
Григорий Омеритс.- 19 дек. «Во время
царствования благочестивого царя Аврамия архиепископ Григорий, поставив во
многих городах епископов, мужей ученых и красноречивых, посоветовал царю, чтобы
тот Иудеям и язычникам, находившимся в его стране, повелевал креститься или, в
противном случае, предавал их смертной казни.
По издании царского повеления об этом
множество евреев и язычников с женами и чадами из боязни смерти стали
приступать ко св. крещению.
Тогда старейшие и искуснейшие в законе
евреи, собравшись ото всех городов, составили тайное собрание, совещаясь, что
им предпринять, и рассуждали между собою: «Если мы не крестимся, то, по
приказанию царя, будем убиты и мы, и наши жёны, и дети».
Одни из них говорили: «Чтобы не умереть
нам преждевременною смертью — исполним волю царскую, но втайне будем держаться
веры нашей».
Исихий – 10 мая. «Максимиан исключил
христиан из военной службы и тех, которые желали оставаться в христианской
вере, повелел снять с себя воинские пояса и перейти в положение наёмных слуг.
После такого царского повеления многие
предпочли бесславную жизнь слуг губительному почёту воинского звания.
В числе их был и славный Исихий…. Галерий
имел сильное влияние на престарелого императора и еще до издания в 303 году
общего эдикта против христиан принудил его издать частный эдикт, по которому
христиане удалялись из военной службы».
Иулиан, Василисса – 8 янв. «Двадцать
воинов, бывшие при этом, уверовали во Христа, но так как блаженный Иулиан не
был пресвитером и не мог крестить уверовавших, то это повергло его в печаль.
Однако Бог, исполняющий желание боящихся Его, послал им пресвитера. В том
городе был один человек, весьма знатного происхождения, которого цари
Диоклитиан и Максимиан очень ува¬жали, как родственника одного из бывших
императоров, Ка¬рина. Этот человек со всем своим семейством исповедывал
христианскую веру. Он и супруга его скончались в вере и благочестии, оставив
после себя семерых сыновей, которые хотя и были юны годами, но зрелы разумом.
Из уважение к их родителям, цари позволили
им исповедывать отцовскую веру и безбоязненно прославлять Христа своего.
Поэтому у них был свой пресвитер по имени Антоний, из рук которого они
при¬нимали св. таинства.
Им-то Бог в особом откровении и повелел
идти вместе с своим пресвитером в темницу и посетить находившихся там Иулиана и
Кельсия. …
Пре¬свитер окрестил блаженного отрока
Кельсия, сына правителя, и двадцать воинов, а семеро тех братьев возгорелись
ревностью к общему с ними страданию за Христа и не хотели уходить из темницы.
Узнав о сем, игемон дивился, что те,
которым царями было разрешено свободно исповедывать христианскую веру, сами
идут в узы и на мучение, и, призвав братьев к себе, он долго увещевал их идти
домой и славить своего Христа, как им угодно, раз им дано такое позволение от
царей. Но они стремились в узы и темницу и не желали свободы».
Евлампий – 10 окт. «Скрываясь с прочими
христианами, он был послан ими в город – купить хлеба и тайно принести в
пустыню.
Пришедши в Никомидию, Евлампий увидал
прибитый на городских воротах царский указ, написанный на пергаменте,
повелевающий избивать христиан.
Когда Евлампий прочитал указ, то посмеялся
над таким безумным распоряжением царя, который вооружается не на врагов
отечества, а на неповинных людей, и сам опустошает свою землю, убивая
бесчисленное множество христианского народа».
Евдоксий – 6 сент. «Еще во время его речи
святой Евдоксий снял с себя пояс, бывший знаком начальнической власти и бросил
его в лицо правителю.
Видя это, многие воины, в числе тысячи ста
четырех, бывшие тайными христианами, возгоревшись ревностью о Богу, сделали то
же самое, что и начальник Евдоксий: снявши воинские знаки, бросили их
правителю, будучи готовы лишиться и самого тела, положив души свои за имя
Иисуса Христа.
Мучитель, увидав такое множество
исповедников Христовых, неожиданно открывшееся, пришёл в смущение и, прекратив
испытание их, тотчас послал к царю Диоклитиану известие о случившемся, прося
распоряжения, как ему поступить.
Царь вскоре прислал ему в ответ такой
приказ: начальников подвергнуть жестоким пыткам, низших же оставить в покое».
Фотий - 12 августа. «Всем этим Диоклитиан
хотел устрашить призывающих имя Христово. Во все концы римского царства он
разослал грозные указы, которыми повсюду повелевалось гнать христиан, - мучить
и убивать их, при этом на Единородного Сына Божия изрекались многие хулы».
Киприан Карфаг. - 31 авг. «Подобно буре
разразилось гонение Декия. Вскоре же после вступления на престол сей нечестивый
император издал указ, по которому все христиане принуждались к принятию
языческой религии и к принесению жертв богам.
Этим
гонением христиане были подвергнуты испытанию, как золото в огне, дабы тем ярче
и сильнее был явлен всюду блеск добродетелей христианских».
В первые годы после прихода большевиков к власти в 1917 году их религиозная политика несколько раз меняла своё направление. Устойчивым оставалось желание покончить в первую очередь с Русской православной церковью, как главенствующей на момент революции религиозной организации в стране. Для достижения этой цели большевики пытались, в числе прочего, использовать и другие религиозные конфессии.
Однако в целом религиозная политика была последовательно направлена на искоренение религии, как несовместимой с марксистской идеологией. Как отметила историк Татьяна Никольская, «в СССР фактически отсутствовало равноправие вероисповеданий, поскольку атеизм стал подобием государственной религии, наделенной множеством привилегий, тогда как остальные вероисповедания подвергались преследованиям и дискриминации. По сути, Советский Союз никогда не был светским государством, хотя и декларировал это в своих правовых документах».
1917-1920 годы
Принятые сразу после революции законодательные акты имели двойственный характер. С одной стороны, ряд законодательных актов соответствовал модели светского европейского государства. Так, «Декларация прав народов России»предусматривала отмену «всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений». Позднее эта норма была закреплена в первой советской Конституции 1918 года. Также был узаконен институт гражданского (нецерковного) брака, РПЦ отделена от школы.
С другой стороны, большевики с самого начала не скрывали своего враждебного отношения к религии вообще и к РПЦ, - в частности. Так, в ст. 65 той же Конституции 1918 года, исходя из принципа разделения общества на «близкие» и «чуждые» классы, «монахи и духовные служители церквей и культов» лишались избирательных прав.
Русская Православная Церковь
По мнению историка Дмитрия Поспеловского, первоначально Ленин «находясь в плену марксистских представлений, согласно которым религия есть не более чем надстройка над неким материальным базисом», надеялся покончить с РПЦ, просто отняв у неё собственность. Так, Декретом «О земле» 1917 года были национализированы монастырские и церковные земли.
Большевики не приняли определения Поместного Собора РПЦ от 2 декабря 1917 года, устанавливающего привилегии РПЦ перед другими конфессиями (первенствующее публично-правовое положение, сохранение ряда государственных постов только за православными, освобождение от повинностей священников и монахов и т. д.), что ещё более усилило взаимный антагонизм. Однако не все православные поддерживали идею продолжения привилегированного положения РПЦ в новом государстве - были те, кто надеялся на духовное обновление церкви в условиях равноправия.
Вскоре после выхода определения Поместного собора РПЦ (от 2 декабря 1917 года) большевики приняли Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви (23 января (5 февраля) 1918 года), закреплявший светский характер государства. В то же время этот Декрет лишал религиозные организации права юридического лица и права собственности. Все здания, ранее принадлежавшие религиозным организациям, перешли в собственность государства, а сами организации с этого времени стали пользоваться ими на правах бесплатной аренды. Таким образом, религиозные организации лишились юридической и экономической самостоятельности, а государство получило мощный рычаг для давления на них. Такая модель экономических взаимоотношений церкви и государства существовала до самогопадения Советского строя.
Однако в самые первые годы своей власти, принимая во внимание Гражданскую войну и религиозность населения, большевики не вели активной кампании по отъему зданий у религиозных организаций.
Кампания по вскрытию мощей
Кампания по вскрытию мощей имела пропагандистский характер и началась осенью 1918 г. со вскрытия в Олонецкой губернии мощей св. Александра Свирского. Пик кампании пришёлся на 1919-1920 годы, хотя отдельные эпизоды имели место и в 1930-е годы.
16 февраля 1919 года коллегия Наркомата юстиции приняла постановление об организации вскрытия мощей святых на территории России, был определён «порядок их инспекции и конфискации государственными органами». Вскрытие мощей (снятие с них покровов и облачений) должны были осуществлять священнослужители в присутствии представителей местных органов советской власти, ВЧК и медицинских экспертов. По итогам вскрытия предписывалось составлять акт.
Вскрытие мощей сопровождалось фото и киносъёмкой, в ряде случаев имело место грубое кощунство со стороны членов комиссий (при вскрытии мощей преподобного Саввы Звенигородского один из членов комиссии несколько раз плюнул на череп святого). Некоторые ковчежцы и раки после освидетельствования с участием представителей церкви попали в государственные музеи, о судьбе многих, изготовленных из драгоценных металлов, больше ничего не было известно (например, 29 марта 1922 года из Донского монастыря была разобрана и изъята многопудовая серебряная рака святителя Алексия Московского). Мощи, как артефакты, затем помещались под стеклянные витрины различных музеев, как правило, музеев атеизма или местных краеведческих музеев.
Протестанты
Что касается российских протестантов, то их уравнивание в правах с РПЦ полностью устраивало, тем более, что принцип отделения церкви от государства является одним из ключевых для баптистов и родственных им евангельских христиан. Собственности, пригодной для большевистских экспроприаций, у них было немного. А опыт выживания и развития в атмосфере гонений и дискриминации, приобретённый до свержения монархии, в новых условиях давал им определённые преимущества перед РПЦ.
К тому же часть большевистских руководителей во главе с В. И. Лениным и главным большевистским «экспертом по сектантам» В. Д. Бонч-Бруевичем по выражению советско-российского религиоведа Л. Н. Митрохина «заигрывала» с протестантами, стараясь использовать их в своих целях.
«В первые годы главной была задача удержания власти, достижения победы в разгоревшейся гражданской войне. - отмечал Митрохин. - Поэтому мишенью номер один оставалась Русская православная церковь, открыто осудившая Октябрьскую революцию и жестокость Советской власти.<…> Соответственно, официальные публикации о православии были пронизаны непримиримой враждой и классовой ненавистью. В них особый упор делался на „контрреволюционной“ деятельности церкви - часто весьма тенденциозно. Такой тон сохранился и после того, как церковь объявила о своей лояльности. По иному выглядели статьи о сектантах. Хотя попытки привлечь „возмущённых сектантов“ на сторону социал-демократии серьезных результатов не дали, в обстановке жесточайшей борьбы за выживание большевистское руководство не могло пренебречь «элементами демократического протеста» и старалось их использовать, особенно в кооперативном строительстве".
На этой волне даже был принят Декрет «Об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям» от 4 января 1919 года, согласно которому верующий-пацифист по решению суда имел право военную службу заменить альтернативной «санитарной службой, преимущественно в заразных госпиталях, или иной общеполезной работой по выбору самого призываемого» (п. 1) Правда, на практике реализовать эту возможность удавалось далеко не всем, - на местах органы власти часто не знали об этом Декрете или не признавали его, наказывая «дезертиров» вплоть до расстрела.
В то же время, как отмечал историк Андрей Савин, "лояльное отношение к евангельским церквям никогда не было единственной доминирующей линией в большевистской политике. Значительная часть членов партии и органы политической полиции априори бескомпромиссно выступали против «сект». Они рассматривали деятельность «сектантства» как «попытку приспособления религии к новым условиям», «очередную форму антисоветского движения кулаческих элементов в деревне»".
Мусульмане
По мнению Дмитрия Поспеловского, в своей борьбе с РПЦ большевики искали поддержку (или хотя бы нейтралитет) также у мусульман и евреев. С этой целью в 1918 году был создан Комиссариат по делам мусульманских народностей, который возглавил мулла Hyp Вахитов.
Евреи
Для евреев был создана «еврейская секция» в ВКП(б). Правда, эта секция представляла не иудаизм, как религию, а евреев, как национальность. Более того, эта секция должна была бороться с иудаизмом и поспособствовать секуляризации евреев. Однако если вопросы закрытия храмов, мечетей и молитвенных домов власти могли решать на местах самостоятельно, то закрыть синагогу можно было только с одобрения еврейской секции ВКП(б).
1921-1928 годы
В октябре 1922 года состоялось первое заседание Комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК РКП(б), более известной как Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б). Возглавил комиссию чекист Евгений Тучков. На протяжении 1920-х годов эта комиссия фактически несла единоличную ответственность перед Политбюро ЦК за выработку и осуществление «церковной» политики, за эффективную борьбу с религиозными организациями и их «вредной» идеологией, за координацию деятельности в этой сфере различных партийных и советских органов.
Кампания по изъятию церковных ценностей
В 1921-1922 годах вследствие неурожая, урона, понесенного в результате Гражданской войны, а также продовольственной политики большевиков в годы военного коммунизма в стране разразился голод. Русская православная церковь с самого начала пыталась организовать благотворительную помощь голодающим. В июле 1921 года патриарх Тихон совместно с писателем Максимом Горьким обратились с воззванием к американскому народу с просьбой помочь нуждающимся. Воззвание было опубликовано в "Нью-Йорк таймс" и других иностранных газетах, а также распространялось советскими дипломатами по дипломатическим каналам. Церковью был предпринят ещё ряд шагов по смягчению последствий голода.
Несмотря на позицию Церкви, под предлогом борьбы с голодом большевики развернули широкомасштабную кампанию по изъятию церковных ценностей. Позднее Иосиф Сталин откровенно восхищался умелым сталкиванием Церкви и голодающих:
«Нам удалось противопоставить религиозным стремлениям попов нужды рабочего населения. Вот имеются драгоценности в церкви, нужно их изъять, продать и купить хлеба. Чувства голода, интересы голода противопоставили религиозным стремлениям попов. Это была ловкая постановка вопроса. Это не против по теоретическим соображениям на попов пошли, а на основе голода, недорода, неурожая в стране. Драгоценности в церкви, дайте их, накормим людей, и против этого крыть нечем, возражать нечего, даже самому верующему человеку, - голод».
И.Б. Иванов. Режим сатанократии (фрагмент из книги "Русское Подполье")
Нужно помнить, что социал-христианам приходилось действовать в стране, уже полвека оккупированной режимом сатанократии, в стране, где материалистическое мировоззрение и ненависть к религии, в особенности к православию, были возведены в ранг официальной идеологии, внедряемой в сознание людей с раннего детства - начиная с детских садов, через школу, октябрятскую и пионерскую организации, комсомол…
Мировая история знает немало примеров гонений на христианство. Но такого лютого, тотального богоборческого террора, какой после 1917 года развернулся в России, человечество не видело никогда: партия коммунистов, захватив власть, стала не просто притеснителем и гонителем христиан, она фактически приняла на себя роль коллективного антихриста.
В годы Второй мировой войны большевики вынуждены были приостановить наступление на Церковь, чтобы прибегнуть к её использованию в военно-пропагандистских целях. В сентябре 1943-го партийная верхушка решилась даже инициировать образование Московской Патриархии - очевидный «симметричный ответ» на гитлеровскую политику массового открытия храмов на оккупированной территории…
Но, вопреки утверждениям сегодняшних коммунистических мифотворцев и неосталинистов, жесточайшие гонения на христиан не прекратились и во время войны. Достаточно упомянуть, что в 1943 году были арестованы более тысячи православных священников, из них пятьсот расстреляны. Даже в окружённом Ленинграде, где сотни тысяч людей умирали от голода, холода и ежедневных артобстрелов, маниакальное преследование верующих не прекращалось: в период с конца 1941 до начала 1943 гг. сталинские спецслужбы сумели выявить и уничтожить в заблокированном немцами городе не менее восьми религиозных групп [i] . В 1944-1946 годах в СССР ежегодно совершалось более ста смертных казней священнослужителей .
После победы над Германией, когда нужда в пропагандистском использовании Церкви отпала, Сталин возобновил гонения на верующих. С 1 января 1947 по 1 июня 1948 годов органы МГБ «за активную подрывную деятельность» арестовали 1968 «церковников и сектантов», из них 679 - православных. В августе 1948-го в Советском Союзе запрещено проведение крестных ходов из села в село, служение молебнов на полях и т.п. Согласно сводному отчёту ГУЛАГа, на 1 октября 1949 года в концлагерях отбывали наказание 3523 священнослужителя. Несмотря на многочисленные просьбы верующих об открытии храмов, с 1948-го по 1953 годы ни одного храма открыть не позволили . Наоборот, в это время во множестве закрывались церкви и разгонялись приходы, возобновившие было богослужения во время войны на оккупированной немцами территории.
В эпоху пресловутой «оттепели», в 1962 году, появились два постановления ЦК КПСС, вводившие жёсткие меры для пресечения распространения религиозных идей среди детей и молодёжи. В то время, когда весь мир упивался прорывом человечества в космос и качал на руках первых космонавтов, партийная бюрократия в СССР выдвинула людоедское предложение - лишать родительских прав тех, кто воспитывал детей в религиозном духе, а детей из семей верующих отбирать у родителей и отправлять в интернаты.
Состоявшийся в апреле 1962 года XIV съезд Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи запомнился современникам не только тем, что с его трибуны вещал сам Хрущёв, а знамя ВЛКСМ в зал кремлёвского Дворца Съездов торжественно вносил космонавт Юрий Гагарин. На сем очередном «историческом» съезде вожди партии и комсомолии уделили внимание и борьбе с религией; комсомолу была поставлена задача: вырвать молодёжь «из когтей церковников» .Принятый на съезде новый Устав ВЛКСМ гласил, что обязанностью каждого комсомольца и комсомолки является борьба с религиозными предрассудками.
Продолжалась начатая ещё Лениным кампания по закрытию и разрушению храмов. За первые восемь с половиной месяцев следующего года было снято с регистрации 310 православных общин. А в конце 1963-го расширенное заседание Идеологической комиссии при ЦК КПСС по вопросам «атеистического воспитания населения» разработало и утвердило новый план широкомасштабного наступления на верующих.
К моменту основания ВСХСОН в Советском Союзе приверженность к вере своих отцов сохраняла лишь некоторая часть старшего поколения. Советская же молодёжь в массе своей относилась к религии пренебрежительно-безразлично, а то и резко враждебно: партия и комсомол призывали «бороться с поповскими предрассудками», приучали высмеивать верующих и их чувства, глумиться над христианской моралью, поощряли кощунства над религиозными святынями…
Путём непрерывного физического истребления ведущего слоя нации коммунистам действительно удалось создать так называемого «советского человека» - человека, лишённого веры, исторических корней, гражданского и национального самосознания.
Впрочем, атеистические настроения были широко распространены и среди огромной части молодёжи западных странах. В том же 1966 году идол «шестидесятников» Джон Леннон в интервью лондонской газете “Evening Standard” заявил: «Христианство уйдёт. Оно исчезнет и усохнет. Не нужно спорить; я прав, и будущее это докажет. Сейчас мы популярнее, чем Иисус…»
Молодёжные леворадикальные бунты, залившие в 1968 году улицы западноевропейских городов бензином, пивом и кровью, ясно показали, что поколение «Битлз» усвоило «ценности», весьма далёкие от христианства. А ведь молодёжь в странах Свободного мира, в отличие от её сверстников из СССР, не испытывала на себе тоталитарного насилия и преследований за религиозные убеждения.
В этой обстановке появление в Советском Союзе молодой христианской политической организации - ВСХСОН - было почти чудом!
У русского поэта Валентина З/К* , около тридцати лет проведшего в советских концлагерях и в 1982-м умученного в психиатрической больнице, есть стихотворение, обращённое к верующим:
Страшно мне, но в жуткое сегодня,
Когда ужас царствует в стране,
Вы, прикрывшись именем Господним,
Отошли и встали в стороне.
Соберутся в уголок и шепчут:
Дескать, что в Евангелии не так.
Не шептать, а стиснуть нужно крепче
Против зла нацеленный кулак…
Выходите смело на дорогу,
Всем врагам кричите: стой! не сметь!
Чтоб, борясь, прийти к познанью Бога
Через тюрьмы, через мрак и смерть.
Эти строки, написанные за колючей проволокой в 1955 году, как бы предвосхитили появление в России социал-христианского подполья. Именно так стиснули нацеленный против зла кулак социал-христиане. Так, борясь, через мрак, через тюрьмы они приходили к познанию Бога.
* Валентин Петрович Соколов (1927-1982), русский поэт, литературный псевдоним - Валентин Зэка (Валентин З/К). Род. в г. Лихославле Калининской (ныне Тверской) обл.Недолго учился в Московском институте стали и сплавов. В 1947 г., будучи солдатом срочной службы, арестован за написание антисоветских стихов. В 1948 г. осуждён военным трибуналом по ст. 58-10 и 58-11 (антисоветская агитация) на 10 лет. Впоследствии неоднократно судим по политическим и якобы «уголовным» статьям. В конце 1960-х - 1970-е гг. находился в одном из мордовских лагерей вместе с некоторыми членами ВСХСОН. Известно стихотворение Валентина З/К 1967 года, посвящённое Евгению Вагину, одному из руководителей ВСХСОН. В 1977 г., находясь в заключении, В.П. Соколов отказался от советского гражданства и был отправлен в психиатрическую тюрьму МВД в г. Черняховск. Умер в психбольнице г. Новошахтинска 7 ноября 1982 г., похоронен на местном кладбище.
4 декабря исполняется 70 лет со дня смерти знаменитого Емельяна Ярославского, одиозного председателя Союза воинствующих безбожников, главного идеолога и организатора борьбы с религией в Советском Союзе. О том, как в СССР изучали религию, и какие последствия программа научного атеизма имела для научной и человеческой совести его приверженцев, мы беседуем с Константином Антоновым, доктором философских наук, заведующим кафедрой философии религии и религиозных аспектов культуры Богословского факультета ПСТГУ.
Безбожники у станка
- Зачем вообще советской власти было нужно религиоведение?
Чтобы успешнее бороться с религией.
- Как начиналась такая борьба?
Одной из первых дискуссий по поводу религии была дискуссия между всем известным Емельяном Ярославским (Минеем Губельманом) и гораздо менее известной Марией Костеловской, старой большевичкой, прошедшей в свое время тюрьмы и каторги. Она была главным редактором журнала «Безбожник у станка». И случилась полемика между газетой «Безбожник» Емельяна Ярославского и журналом «Безбожник у станка». Смысл полемики был в том, нужно ли религию сразу выкорчевать самыми суровыми методами, как считала Костеловская, или делать это бессмысленно, потому что невозможно. Ведь религия имеет определенные социальные корни, поэтому чрезмерное преследование Церкви и верующих будет давать обратный эффект.
- Это и было позицией Ярославского? То есть он был из «умеренных»?Да. И с этой точки зрения для того чтобы успешно вести антирелигиозную работу, религию надо знать и изучать. Более того, стремление сразу уничтожить религию считалось очень вредной, троцкистской идеей. А правильная позиция - ленинская, естественно, диалектическая. Ведь считалась вредной и противоположная позиция, что религиозные предрассудки отомрут сами по себе по мере построения социализма и развития научно-технического прогресса. Нет, мы не будем сидеть сложа руки. Надо вести атеистическую пропаганду, но ее надо вести умно и выдержанно.
- Как возникло само название - «религиоведение»?
Само слово «религиоведение» употреблялось в то время очень редко. Его впервые употребил, как это недавно выяснил П.Н. Костылев, Лев Толстой. Во время разговора с кем-то из посетителей Лев Николаевич сказал, что сейчас занимается религиоведением, это самая нужная наука, а у нас ее до сих пор нет.
Как крестьяне трактор освящали
- А когда появился термин «научный атеизм»?
Это уже после Великой Отечественной войны, в 50-е годы. Его появление было связано с хрущевскими гонениями на верующих, с той идеей, что антирелигиозную пропаганду и изучение религии необходимо поставить на солидную научную основу. Хотя аналоги этого термина существовали и раньше. Например, возьмите обычное для тех времен название книги «Марксизм-ленинизм как воинствующий атеизм», написанной в конце 1930-х годов. Это была фактически книга по марксисткой философии религии, написанная Александром Тимофеевичем Лукачевским, заместителем Ярославского в «Союзе воинствующих безбожников». Он был одним из немногих людей, кто тогда сформулировал целостную программу того, что после войны стало называться научным атеизмом.
- Научный атеизм - это тоже религиоведческая система?
Научным атеизмом называлось сразу несколько разных вещей. Это и определенная дисциплина, которую студенты слушают в вузе, это и направление религиоведческих исследований, то есть некая научная исследовательская программа в рамках мирового религиоведения. Понятно, что в Советском Союзе это была единственная религиоведческая программа.
При этом, вопреки нашим представлениям о примитивной совдеповской обязаловке, надо сказать, что она довольно серьезно обсуждалась, дискутировались такие вопросы, как что такое научный атеизм, каков его статус? Это философская дисциплина или частно-научная? Религиоведение - это часть научного атеизма или отдельный комплекс дисциплин, который подчиняется научному атеизму как философской дисциплине?
По всем этим вопросам существовали разные мнения, однако еще в конце 1920-х - начале 1930-х были люди, которые сформулировали основные исходные позиции. Это, прежде всего, Лукачевский, Николай Михайлович Маторин, также Николай Михайлович Никольский, известный своей «Историей Русской Церкви» и работами по востоковедению. Еще дореволюционный марксист, он в 1922 году произносит речь «Религия как предмет науки», где пытается сформулировать основы марксистского подхода к религии.
Эти первые попытки показательны своей переходностью от дореволюционного марксизма, который еще пытается быть направлением академической науки, к принципиально новому положению дел, которое сложилось после революции, когда марксизм возвели в догму. В 1918 году произошел разгон духовных академий, в 1922 году из Советской России высылают известных философов (знаменитый «философский пароход»), и марксисты остаются одни.
И сразу начинается трансформация научной ментальности. Искажается сам менталитет ученого. В конце 1920-х - начале 1930-х годов происходит формирование новой системы мышления. Из ее представителей Лукачевский - наиболее систематичный. Он написал ряд книг по марксистской философии религии. Еще он является редактором антирелигиозного учебника и автором учебных программ для антирелигиозных кружков.
- Он сам вел занятия?
Их мог вести кто угодно по составленной им программе. Кружок был второй ступени, для продвинутых рабочих. И, что любопытно, был построен на идее самостоятельной работы студента, пробуждении его творческой и интеллектуальной активности.
- Атеистической, разумеется?
Да. Это пробуждение активности и самостоятельности мышления человека было очень жестко увязано с атеистической установкой. Через эти кружки тогда прошли очень многие люди.
- В чем выражался творческий характер этих программ?
Обязательным было чтение Библии, других религиозных текстов. Студенты готовили доклады. На основе подготовленных сообщений предусматривалась дискуссия, причем сам ведущий в нее не вступает, а лишь ее ведет. В реальности, правда, могло быть по всякому, но в самой программе эта роль ведущего специально оговаривается.
Также Лукачевский был сторонником конкретных эмпирических исследований религий. У него есть интересный доклад «Методологические аспекты изучения корней религий в СССР». Его основная идея - необходимость эмпирических исследований и неоднозначность, что интересно, их результатов.
Лукачевский говорит: бесспорно, что религия играет контрреволюционную роль. Но в реальности мы не знаем, что именно происходит в Советском Союзе в религиозной сфере. А то, что знаем, говорит о неоднозначных и сложных процессах. Он приводит такой пример. Долгое время большевики думали, что если в деревню придут трактора, то это будет великой победой над религией в деревне. Однако оказалось, что это не так. Например, крестьяне не будут заводить трактор, пока его не освятят. В одной деревне так и было: крестьяне не могли завести трактор, пока не пришел священник и не освятил его.
- Фактически не могли завести или не хотели?
У них не получалось.
- Как он оценивал этот факт?
"Я - безбожник". Издательский плакат журнала «Безбожник у станка». 1924.
Он его оценивал с точки зрения влияния религии в обществе. Для него это социальный факт. Как для атеиста, для него тут нет проблемы. Это не чудо, естественно. Это то, что производит на крестьян впечатление чуда, и то, что ставит под вопрос религиозную политику. Поэтому он говорит, что необходимо изучать историю религии и современную религиозную ситуацию.
Ненормальная наука
- Какие вообще сегодня существуют подходы к изучению советского религиоведения?
Есть несколько неадекватных подходов к тому, что происходило в советское время в религиоведении. Первый, характерный для части верующих, - что это был сплошной атеизм, поэтому там по определению не может быть ничего хорошего и достойного для изучения. Это наши враги, которых надо лишь побыстрее забыть.
Другой подход, который можно назвать либеральным, считает, что это была сплошная идеология, поэтому там тоже по определению не может быть никакой науки. В крайнем случае, могут признавать, что были отдельные люди вроде Сергея Сергеевича Аверинцева, которые противостояли системе - либо скрытым, либо открытым образом. Но в самой системе ничего хорошего не было и не могло быть.
И есть еще третий подход, который говорит: ну что вы, это была нормальная наука. Конечно, там были отдельные перегибы, идеологи и бюрократы портили жизнь, но это не мешало ученым заниматься наукой. Ведь создали целую систему кафедр, многие религиоведы были вписаны в международные научные структуры, среди них были выдающиеся ученые. Например, Сергей Александрович Токарев. Он был искренним марксистом, вписанным в систему, при этом занимался своим научным делом и даже порой вступал с системой в конфликты по причине идиотизма начальства.
- Третий вариант верный?
Нет. Все три подхода необходимо отставить, чтобы добраться до того, что же там на самом деле происходило. Они, понятное дело, могут в чем-то между собой пересекаться, как-то между собой взаимодействовать, но эти три взгляда - определяющие. Тем не менее, все они не вполне адекватны.
- А какой подход правильный?
На мой взгляд, подход исследователя, который пока говорит: я не знаю, что там было.
- Почему неверен третий взгляд?
Потому что это не было нормальной наукой. Да, среди советских ученых были люди, которые делали науку на высоком уровне. Более того, те конкретные идеи, которые они предлагали, были не лучше и не хуже тех, что предлагали их коллеги в Европе или США.
Тем не менее советское религиоведение ни в коем случае нельзя считать нормальной наукой. Например, взять речи того же Лукачевского на съездах Союза воинствующих безбожников и подобных организаций. Это не просто идеологические тексты, они политические. Что очень важно, в сознании самого Александра Тимофеевича эти вещи были абсолютно неразрывны. Для него научное исследование религии, которое он практиковал и которому обучал, было связано не только с его личным атеизмом, но и с определенной политической практикой.
Но при этом я не хочу утверждать, что Лукачевский был злой и нехороший человек. Относительно многих воинствующих атеистов известно, что они очень заботились о своих учениках, мужественно себя вели, когда попадали в лагеря. Эти люди часто демонстрировали достаточно высокие человеческие качества. Но в данном случае интереснее отказаться от вынесений моральных суждений и осуждений в чей-либо адрес.
- Почему интереснее?
Это даст возможность увидеть факторы, которые работали независимо от их личной порядочности или непорядочности. Да, иногда делаются попытки разделить советских религиоведов на порядочных и непорядочных или, например, на ученых и бюрократов. Но это разделение тоже не работает. Например, я могу в опубликованных текстах религиоведа Маторина найти примеры, где он фактически доносит на своих оппонентов: говорит, что кто-то притворяется марксистом, но на самом деле он мелкобуржуазный ученый. А в те жестокие годы подобные обвинения могли повлечь за собой крах карьеры, арест и даже гибель.
Поэтому, увы, способ мышления и поведения этих людей был в общем-то людоедский. Но в том то и дело, что кривизна существовала не только в их личном сознании, была искривлена научная и человеческая ментальность. У них порой невозможно провести разграничительную линию между нормальной научной полемикой и доносом. Одно естественным образом переходило в другое.
При этом возникшая система была для них чем-то естественным. Они сами ее создавали, не представляя себе, чем это в итоге окажется на деле. Они думали, что строят дивный новый мир, а оказались в концлагере. Их судьба трагична.
Как «Союз воинствующих безбожников» стал обществом «Знание»
- Как понимали религию в советском религиоведении?
Во-первых, как чисто общественный феномен. Религия - часть надстройки над базисом, идеология. Как идеология - это всегда реакционная идеология. Иногда отмечалась прогрессивная роль некоторых маргинальных религиозных течений, например, разных сектантов, но это уже особенность послевоенного времени.
До революции тоже пытались в некоторой степени использовать маргинальную религиозность как ресурс, и после революции по инерции какое-то время продолжали так думать. Но потом это прекратили, и просто сказали, что вся религия как реакционная идеология всегда контрреволюционна.
- А иной природы у нее и нет...
Да. Поэтому, что бы там ни говорили церковники, они все равно контрреволюционеры.
Сейчас есть такой современный антицерковный тренд - говорить, что гонений на религию в СССР не было, а представителей Церкви сажали по политическим обвинениям. Отчасти это правда, потому что формально тебя сажали не за то, что ты христианин. Тебя сажали за то, что ты участник церковного монархического заговора. Но в то время по-другому просто не могло быть. Религиозный человек априори считался контрреволюционером. Советская власть не могла не бороться с религией, которую надо победить, в крайнем случае, загнать в гетто.
Следующий период в истории советского атеизма начинается после смерти Сталина. Сразу после войны ничего особенного не происходило. Во-первых, не было достаточных сил. Во-вторых, не очень было понятно, что вообще делать: Союз воинствующих безбожников стал обществом «Знание», о чем оно сейчас вспоминать не любит.
Хотя с религией еще во время войны начались заигрывания. Вообще тогда было не очень понятно, как вождь относился к Православию. На местах антирелигиозная атеистическая работа продолжалась, но она становилась менее энергичной и наступательной.
Однако после смерти Сталина выходит сразу несколько постановлений ЦК на религиозную тему. Говорится о том, что надо поставить атеистическую пропаганду на научную основу. И, начиная с 1959 года, создаются университетские кафедры научного атеизма. В 1964 году основывается целый институт научного атеизма. Организуются многочисленные «полевые» исследования, мониторинг религиозной ситуации.
- А чем занимался Институт научного атеизма?Он просуществовал до 1991 года. Последний год его переименовали в Институт религиоведения, а потом просто прикрыли. Но наукой в нем помимо идеологии тоже занимались, и довольно серьезно. При институте дважды в год выходил журнал «Вопросы научного атеизма». В нем были рубрики по научному атеистическому воспитанию, философским вопросам религии и атеизма, конкретным социологическим исследованиям и т. д. Вышел отдельный номер, посвященный второму Ватиканскому собору, сборник, посвященный исламу.
Тем не менее, несмотря на некоторые послевоенные смягчения, идея контрреволюционности и реакционности религии сохранялась практически до конца советского режима, хотя были и определенные вариации. Ведь начали с конца 1960-х годов заигрывать с марксистско-христианским диалогом, идеологией освобождения, печатать Грэма Грина. К началу 1980-х происходит смена риторики. Если раньше говорилось об антирелигиозной пропаганде и агитации, то потом риторика сменяется на оборонительную, говорится уже об антирелигиозной контрпропаганде. Я это недавно обнаружил, просматривая подборку «Вопросов научного атеизма».
Дальше, хотя религия - это социальный феномен для марксистов, тем не менее теория обмана в том смысле, который в это вкладывали атеисты 18 и 19 века, ими отвергается. Это не значит, что отвергается сам факт обмана, но что ему ищется объяснение. Для марксистов религия возникает из социальных противоречий. Человек, будучи не в состоянии осознать силы, управляющие его жизнью и жизнью общества, начинает фантазировать, искать утешения на Небе от земных неустройств.
И еще важный момент - религия не имеет собственной истории. Не существует истории религии как таковой. Например, известная книжка С. А. Токарева называется очень характерно - «Религия в истории народов мира». У религиозных представлений или религиозных практик как бы нет собственной логики развития. Есть история народов мира, в конечном итоге история производительных сил и производственных отношений. По отношению к ней история религии вторична, то есть религиозные представления меняются в зависимости от экономического базиса.
Для марксистов задача научной истории религии заключается в том, чтобы вывести ее из ее земной основы. Показать, как лишь в зависимости от нее меняются религиозные представления. Это, как они полагали, единственная подлинно научная история религии, но она фактически уничтожает религию как самостоятельный феномен.
Как Хрущев не смог упразднить религию
Однако советские религиоведы в то же время так понимали свой предмет изучения, что не допускали чрезмерного нигилизма, потому что старались строго следовать марксистской логике. Например, как известно, Хрущев загорелся идеей показать по телевизору последнего попа в день построения коммунизма в 1980 году. И он собирает самых умных тогдашних религиоведов и идеологов. Они в доме отдыха неделю хорошо проводят время за государственный счет, разрабатывая программу искоренения религии.
Эта история известна со слов Николая Семеновича Гордиенко, недавно умершего статусного советского религиоведа и одновременно довольно интересного ученого. Он участвовал в этом своеобразном семинаре. В итоге они на-гора выдали резолюцию, что эта программа неосуществима. Что в принципе вопрос поставлен неправильно. При этом они оставались научными атеистами. На них, конечно, наорали, группу разогнали и выпустили какой-то партийный документ по поводу религии к какому-то съезду, составленный уже чистыми идеологами .
То есть советские религиоведы обладали определенной автономией сознания. Они не переставали быть при этом марксистами. А последовательный марксист говорит, что есть определенные закономерности общественного развития. Пока в обществе есть предпосылки для того, чтобы существовала религия, она будет существовать. И еще некоторое время после этого она будет существовать - в силу инерции человеческого сознания. Поэтому очень вредно нарушать принцип свободы совести. Кстати, в само название закона об оскорблении чувств верующих уже заложена советская терминология. Именно советские религиоведы говорили, что чувства верующих нельзя оскорблять, т.к. это вызывает ответную реакцию.
- Потому что верующие злые и обидчивые?
Даже если они не таковы, мы их сделаем такими. Зачем же мы будем способствовать укоренению религиозных предрассудков?
Тем не менее, несмотря на всю эту риторику, что нельзя оскорблять религиозные чувства, я считаю, что мы должны ставить вопрос о моральной ответственности религиоведов за гонения. Вопрос о моральной ответственности религиоведения как научного сообщества за гонения на веру в СССР должен быть поставлен.
- Вы же говорили, что Вы против вынесения моральных оценок. То есть, вы противоречите себе?
Нет, потому что одно дело - методологический прием воздержания от суждений, другое - вопрос моральной ответственности, который не связан с вопросом о чьих-то частных нравственных качествах. Вопрос не только о моральной отвественности за гонения.
Дело также в искажении самого религиозного сознания, которое мы до сих пор расхлебываем. Когда в обществе существует консенсус, что религия - это реакционная форма общественного сознания, что она постепенно отмирает, верующие оказываются в неком гетто. Относительно того, что верующий человек находится в гетто и нигде больше находиться не может, существовал общественный консенсус, больше того, многие верующие сами начали так думать, и тогдашние религиоведы несут за это ответственность.
Кроме того, мне кажется, что этот советский способ мышления и поведения имеет тенденцию воспроизводиться до сих пор в части современного общества и в сегодняшнем религиоведении, в том числе и у части православных религиоведов. Те же полемические приемы, которые в советское время направлялись преимущественно против Церкви. Скажем, вопрос об историчности Христа, когда пытались доказать, что Иисус Христос не существовал, что христианство состоит из пережитков древних диких культов, этот же аргумент сейчас представителями одних конфессий иногда направляется в адрес других религий. Но ведь тогда никакое изучение религий становится невозможно, здесь научные нормы снова начинают приноситься в жертву каким-то идеологемам, которые понимаются скорее на старый партийный манер.
И, наконец, все таки остается вопрос о моральной ответственности за гонения на веру. Мне не интересно, были ли Лукачевский или Ярославский хорошими или плохими людьми в повседневной жизни. Но они и их товарищи создавали такой контекст существования и понимания религии, что гонения были неизбежны. Ведь их деятельность, несмотря на все оговорки, была идеологическим обоснованием гонений. Нужно наконец найти мужество, чтобы хотя бы сказать об этом прямо и откровенно.